Бойцовский Клуб
Мне удается ухватиться за обод, и я пытаюсь вытянуть себя из окна. Кто то держит меня за ногу. Я кричу маленькому трактору вдали:
— Эй! Эй, там!
Кровь прилила к моей голове, потому что я вишу кверху ногами. Я тяну себя в одну сторону, но руки, ухватившие меня за щиколотки, тянут меня в другую. Галстук плещется и бьет меня по лицу. Пряжка моего ремня за что то зацепилась. Пчелы, мухи и трава в дюймах от моего лица, и я кричу:
— Эй, там!
Руки, вцепившиеся в мои штаны, начинают стягивать их вместе с ремнем.
Кто то внутри кричит:
— Прошла минута!
Ботинки спадают с моих ног.
Ремень вместе с пряжкой исчезает внутри окна.
Чьи то руки крепко держат мои ноги. Горячее стекло окна жжет мне живот. Белая рубашка пузырем окутывает плечи и голову. Я по прежнему цепляюсь руками за обод колеса и кричу:
— Эй, там!
Мои ноги сложены и вытянуты. Брюки кто то стянул с меня совсем. Солнце греет мне задницу своими лучами.
Кровь стучит у меня в висках, глаза выпучены от давления, все, что я вижу — это белая рубашка, висящая колоколом вокруг моей головы. Где то вдалеке тарахтит трактор. Гудят пчелы. Где то. На расстоянии миллиона миль. Где то на расстоянии миллиона миль позади кто то выкрикивает:
— Две минуты!
Чья то рука, скользит у меня между ног.
— Не делайте ему больно, — говорит кто то.
Руки, которые держат меня за щиколотки, находятся от меня на расстоянии миллиона миль. Представьте себе, что они находятся в конце длинной длинной дороги. Направленная медитация.
Не надо представлять, что металлическая окантовка окна — это тонкий, острый нож, который вспарывает вам живот.
Не надо представлять, как люди в черном разводят ваши ноги в стороны.
В миллионе, квадриллионе миль от тебя грубая, теплая рука ухватывает тебя за основание корня, и что то начинает давить все сильнее, сильнее и сильнее.
Резиновая лента.
Вы в Ирландии.
Вы в бойцовском клубе.
Вы на работе.
Вы где угодно, но не здесь.
— Три минуты!
Кто то вдалеке кричит:
— Вы же сами говорили, мистер Дерден: «Не вставайте на пути у бойцовского клуба».
Теплая рука прикасается к тебе. За ней следует холодный кончик ножа.
Другая рука обнимает тебя за плечи.
Это — терапевтический телесный контакт.
Время объятий.
Тряпка с эфиром прижимается к твоему рту и носу.
А затем — ничего. Даже меньше, чем ничего. Забытье.
27
Обугленная скорлупа моего сгоревшего кондоминиума выглядит как космическое пространство, черное и пустынное, высоко над маленькими огоньками городских улиц. Окон нет, и желтая лента, которой обычно полиция ограждает сцену преступления, полощет в воздухе над пропастью высотой в пятнадцать этажей.
Я проснулся на бетонном полу. До взрыва пол был застлан кленовым паркетом. До взрыва на стенах висели картины. До взрыва тут была шведская мебель. До Тайлера.
Я одет. Я сую руку в карман и ощупываю себя.
У меня все на месте.
Испуганный, но невредимый.
Подойди к краю пропасти, на дне которой на глубине пятнадцати этажей находится автомобильная стоянка, посмотри на огни города и на звезды — и ты пропал.
