Эйсид Хаус
Мы вступаем в сложную фазу в наших жизнях, сын. Некоторые могут сказать... — Боб Койл посмотрел на свою жену, — ...опасную фазу. Твоей матери и мне, сын, нам нужно время привести в порядок наши жизни. Собрать их воедино, если ты понимаешь, что я имею в виду. У тебя есть девушка, малышка Эвелин. Ты знаешь, что к чему, — Боб старший подмигнул своему сыну, ища на его лице признаки понимания. Не усмотрев ничего подобного, он заговорил снова. — Твоя проблема, сын, в том, что ты живешь на всем готовом. И кто страдает? Я скажу тебе, Такие простаки, как мы здесь, — Боб старший указал на себя. — Твоя мать и я. Теперь я понимаю, что не так просто найти где то место для жилья в наши дни, особенно когда ты вынуждаешь всех остальных, таких простаков, как мы, ухаживать за тобой. Но мы ничего об этом не будем говорить. Я и твоя мама, мы готовы дать тебе двухнедельную отсрочку. Достаточно времени на поиски своей квартиры, чтобы чувствовать себя уверенно, но ты должен покинуть наш дом через четырнадцать дней.
Потрясенный в своем роде Боб смог только выдавить из себя:
— Да... понятно...
— Не думай, что мы пытаемся избавиться от тебя, сынок. Просто твой отец и я подумали, что это будет взаимовыгодно, как для нас, так и для тебя, типа, если ты найдешь свое собственное жилье.
— Хватит, До, — триумфально пропел отец Боба. — Взаимовыгодно для обеих сторон. Мне это нравится. Какие бы мозги не достались тебе и нашей Кэти, сын, они определенно заслуга твоей матери, не беря в расчет такого простака, как я.
Боб поглядел на своих родителей. Они каким то образом казались другими. Он всегда воспринимал своего предка как толстого, страдающего одышкой, хронического астматика, а его половину как толстушку в засаленном платье. Физически они выглядели одинаково, но он смог впервые обнаружить в них тревожный уровень сексуальной озабоченности, который раньше не замечал. Теперь он видел их такими, как есть: гнусными, развратными ублюдками. Он тут осознал, что те взгляды, которые они бросали на него, когда он вел Эвелин наверх заниматься сексом, были не из за смущения или негодования, но из за предвкушения.
