На игле
Я вся закипаю внутри, но делаю вид, что не услышала этого замечания. Мне нельзя потерять эту работу. Мне нужны деньги. Не будет бабла — не будет ни универа, ни диплома. А мне нужен диплом. Мне он нужен больше всего на свете.
Пока они изучают меню, один из парней, темноволосый тощий мудак с длинной чёлкой, похотливо улыбается мне.
— Каг дзила, драгуша? — говорит он, подражая произношению кокни. У мажоров это нынче модно. Боже, как мне хочется послать этого придурка на хуй. На хрен мне это сдалось… но ничего не поделаешь.
— Улыбнись нам, дзифчушка! — говорит тот, что пожирнее, низким, развязным голосом. Голос высокомерного, тупого мажора, не отягощённого чуткостью или интеллектом. Я пытаюсь снисходительно улыбнуться, но мышцы лица остаются неподвижными. И на этом спасибо.
Принять заказ — сущий кошмар. Они поглощены беседой о карьере, с наибольшим уважением отзываясь о профессиях брокера, рекламного агента и менеджера, и как бы между делом пытаются меня унизить. Тощий придурок спрашивает, когда я кончаю работу. Я не обращаю на него внимания, а все остальные начинают гикать и стучать кулаками по столу. Я записываю заказ, чувствуя себя раздавленной и опозоренной, и ухожу на кухню.
Я вся дрожу от злости. Интересно, надолго ли меня хватит? Если б я хоть могла отвести душу с какой нибудь чувихой — Луизой или Маризой.
— Ты что, не можешь выгнать на хуй этих поцев? — отрываюсь я на Грэхэме.
— Это работа. Клиент всегда прав. Даже если он ведёт себя, как хуева залупа.
Я помню, Марк рассказывал, как несколько лет назад он работал на шоу «Лошадь года» в Уэмбли — разносил продукты вместе с Дохлым. Он всегда говорил, что официанты обладают властью: никогда не трогай официанта. Он был, конечно, прав. Настало время воспользоваться этой властью.
У меня самый разгар месячных, и я чувствую себя, как выжатый лимон. Я иду в туалет и меняю тампоны, заворачивая использованный (он насквозь пропитан выделениями) в туалетную бумагу.
Двое из этих чёртовых мажоров империалистов заказали суп: наш фирменный — с томатами и апельсинами.
