На игле
Он сказал ей:
— Я трахну тебя так, как тебя ещё никогда в жизни не трахали.
Он оказался прав. Так плохо её никогда не трахали: ни до, ни после. Через пару секунд Метти кончил прямо в неё и скатился набок, хватая ртом воздух.
Она даже не пыталась скрыть своего недовольства.
— Полный пиздец, — сказала она ему, встав с постели. Она возбудилась, но не получила удовлетворения, и ей хотелось выть от разочарования. Элисон оделась. Он ничего не сказал и даже не шелохнулся, но она могла поклясться, что, уходя, видела у него в глазах слёзы. Это воспоминание преследовало её, пока она смотрела на деревянный гроб, и она жалела, что обошлась с ним так жестоко.
Франко Бегби был рассержен и смущён. Любой вред, причинённый его друзьям, он воспринимал как личное оскорбление. Он гордился тем, что заботится о своих дружках. Смерть одного их них доказала его собственное бессилие. Франко решил эту проблему, обратив свой гнев на самого Метти. Он вспомнил, как Метти подосрал Цыгана и Майки Форрестера на Лотиэн роуд, и они оба заявились к нему на флэт. На этот счёт у него не было никаких напрягов. Но ему важен был сам принцип. Нельзя подставлять своих корешей. Метти заплатил ему за свою трусость: физически — побоями и морально — кучей оскорбительных наездов. Но теперь Бегби понял, что этот чувак ещё мало ему заплатил.
Миссис Коннелл вспоминала детство Метти. Все мальчики были грязными, но Метти — грязнее всех. Как только он научился ходить, одежда на нём горела. Поэтому она не удивилась, когда подросток Метти стал панком. Просто его жизнь заставила. Метти всегда был панком. Она вспомнила один эпизод. Когда он был маленьким, она пошла вставлять зубы и взяла его с собой. По дороге домой ей стало стыдно. Метти решил рассказать всем пассажирам автобуса, что его мама вставила зубы. Он был очень отзывчивым ребёнком. «Мы теряем их», — подумала она. После семи лет они вам больше не принадлежат. Потом, когда вы приспосабливаетесь к ним, что то происходит в четырнадцать лет. А когда начинается героин, то они уже не принадлежат самим себе.
