На игле
Он сдал анализы после того, как последний раз ширнулся чужим шприцом. Он был чистый. Однако Рентона беспокоила Диана: ведь если она переспала с ним, то она может переспать с кем угодно. А её намерение прогнать его сильно поколебало его хрупкое сексуальное эго, в удручающе короткий срок превратив его из хладнокровного жеребца обратно в дрожащего недотёпу. Он подумал, что ему, наверное, на роду было написано заразиться ВИЧем половым путём. А ведь ему приходилось ширяться чужими иглами, хотя в торчковых «тирах» давно уже отказались от больших «коммунальных» баянов.
— А можно мне остаться? — спросил он робким, боязливым голоском, который Дохлый, окажись он здесь, беспощадно бы высмеял. Диана пристально посмотрела на него и покачала головой:
— Нет. Можешь лечь на кушетке. Только тихо. Если тебя кто нибудь увидит, между нами ничего не было. И оденься.
Он с радостью выполнил её просьбу, снова застеснявшись своих нелепых рыжих лобковых волос.
Диана вывела Рентона в прихожую, где стояла кушетка. Он был в одних трусах и трясся от холода, пока она не вынесла ему спальный мешок и его одежду.
— Извини, конечно, — прошептала она, поцеловав его. Они полизались ещё немного, и у него снова встал. Но когда он попытался залезть ей под ночную рубашку, она его остановила.
— Мне нужно идти, — решительно сказала она.
Диана ушла, оставив Рентона в полном недоумении. Он лёг на кушетку, залез в спальник и застегнул молнию. Он лежал в темноте, не в силах уснуть, и пытался представить себе обстановку комнаты.
Рентон подумал, что Дианины соседи — мрачные ублюдки, которым не нравится, если она приводит кого то к себе домой. Возможно, решил он, она просто не хотела, чтобы соседи знали, что она может подцепить какого то странного парня, привести его к себе и трахнуть. Его самолюбию польстило то, что его блестящее остроумие и необычайная, хотя и немного подпорченная красота сумели сломить её сопротивление. Он почти поверил в себя.
В конце концов, он погрузился в прерывистый сон, наполненный странными сновидениями.
