На игле
Я заехал ей по еблу, а потом выписал подсрачник. Сука падает на пол и стонет. Сама виновата, блядь, я ж объяснял ей, со мной нельзя говорить в таком тоне. Таковы правила игры, принимай их или вали на хуй.
— РЕБЁНОК! РЕБЁНОК!… — вопит она.
Я типа передразниваю её:
— ЛИБЁНОК! ЛИБЁНОК!… Заткни свою ёбаную пасть и не говори мне про этого ёбаного ребёнка! — А она валяется на полу и вопит, как хуева труба.
Может, это даже не мой ребёнок, бля. И вобще, у меня уже были дети от других девок. Я врубаюсь, что по чём. Они думают, если появится ребёнок, то всё, на хер, изменится, но их ждёт охуенный облом. Я насмотрелся на этих ёбаных детей. Они как чиряк на жопе.
Станок для бритья. Вот это мне пригодится. Что то ещё было.
Она продолжает орать, как ей плохо и чтобы я вызвал ей ебучего доктора, и всё такое. У меня нет, на хер, времени на это, и если я, бля, опоздаю, то только благодаря этой сучке. Пора съёбываться.
— ФРРРЭЭЭЭНННК! — орёт она, когда я выхожу из квартиры. Похоже на ёбаную рекламу «харп лагера»: «Самое время улизнуть»; это про меня.
Бар кишмя кишел: короткий день, и всё такое. Рентон, этот рыжий, ставит, бля, чёрный шар, чтоб сыграть с Метти.
— Реб! Запиши меня на пул, бля! Ты чё будешь? — я подхожу к стойке.
У Реба, или Второго Призёра, как мы его называем, нехуёвый фингал под глазом. У кого хватило наглости его разукрасить?
— Реб. Какой мудак это сделал?
— А, пара чуваков в «Лохенде». Я бухой был, — он робко смотрит на меня, как ёбаная овца.
— Имена знаешь?
— Не а, но ты не беспокойся, я всё разузнаю, брат.
— Обязательно разузнай. Ты с ними знаком?
— Не а, тока в лицо.
— Когда мы с Рентсом вернёмся из Лондона, бля, мы наведаемся, бля, в «Лохенд». Доузи там недавно кинули. Надо выяснить пару вопросов, бля, это уж точно.
Я поворачиваюсь к Рентсу:
— Ты готов, браток?
— Просто не терпится, Франко.
Я ставлю шары и по очереди их закатываю, оставляя этому мудаку всего две штуки.
— Можешь дрючить всяких там Метти и Сэксов, но когда за столом Ураганный Франко, можешь об этом забыть, рыжий, — говорю я ему.
