Эйсид Хаус
Все это время я буду пьян и обкурен, и наша пьянка без сучка и задоринки перетечет в свадьбу. Мне было интересно, придет ли мне в голову мысль вернуться в Лондон, в мою комнату в той квартире, к моим долгам и паршивой работе.
На следующий день после мальчишника я сидел в баре «Мидоу» с КУРСОМ и Сидни и столкнулся с Тедом Мальколмом, чуваком из парка. Он искал меня, чтобы внести мое имя в список кандидатов на работу Сезонного Паркового Служащего.
— Ты же был в парке на хорошем счету и прекрасно справлялся, понимаешь? — сообщил он мне в конфиденциальной заискивающей манере, используемой людьми, связанными с муниципалитетом. Культура гражданской коррупции и грязных инсинуаций, пропитавшая мозги говнюков на высшем муниципальном уровне, докатилась до нижних эшелонов служащих; Сталинизм с лицом любимой жены, источающий самую махровую обывательщину.
— Посмотрим, — сказал я уклончиво.
— Ты всегда нравился Гарланду, — кивнул он.
Да, вопреки всему, я, вероятно, все же позвоню Гарланду. Лондон по ощущениям стал напоминать Эдинбург перед тем, как я уехал из него. Гливис, Мэй, даже Даррен, Эврил, Клифф, Сандра и Джерард; они все составили рутинную цепочку, удавкой затягивавшейся вокруг меня. Ты можешь оставаться свободным какое то время, но потом цепи начинают сковывать тебя по рукам и ногам. Выход состоит в том, чтобы продолжать движение.
Поднять и растормошить Ронни, чтобы приготовить его к церкви, было настоящим кошмаром. Абсолютным чудовищным кошмаром. Его мать помогла мне одеть его. Она никогда, казалось, не проявляла озабоченности его состоянием.
— Должно быть прошлый вечер выдался бурным, да? Ну, я полагаю, что ты женишься лишь однажды.
Меня подмывало сказать: «Не сбейтесь со счета», — но я придержал язык. Мы запихнули Ронни в машину и повезли в церковь.
— Согласен ли ты, Рональд Диксон, взять Мартину Девенни в свои законные жены, и в горе и радости, богатстве и бедности, любить ее и оберегать, пока вы оба будете живы?
Ронни был обдолбан транками, но все же смог кивнуть этому мудаку священнику.
