Удушье
- Либо мы поставим ей в желудок трубку, - говорит врач. - Либо она умрёт с голоду.
Заглядываю в тёмные тайны, сокрытые во внутренностях её уха, и спрашиваю - может, лучше рассмотрим ещё какие-нибудь варианты?
Вглубь по коридору стоит медсестра, и кричит, уперев в бока кулаки:
- Мисс Маршалл!
А врач вздрагивает. Поднимает указательный палец, чтобы я замолчал, и просит:
- Послушайте, - говорит. - Мне в самом деле нужно идти завершать обход. Давайте продолжим разговор в ваш следующий визит.
Потом оборачивается и проходит десять из двенадцати шагов к тому месту, где ждёт медсестра, и произносит:
- Сестра Гилмэн, - говорит она, её голос звучит напором и слова врезаются друг в друга. - Вы могли бы проявить малейшее уважение к моей персоне и назвать меня доктор Маршалл, - говорит. - Особенно в присутствии посетителя, - говорит. - Особенно если вы собрались орать через весь коридор. Это минимум вежливости, сестра Гилмэн, но я считаю, что его заслуживаю, и мне кажется, что если вы сами начнёте вести себя как профессионал, то обнаружите, что и другие вокруг совершенно точно проявят куда больше желания сотрудничать…
К тому времени, как я приношу газету из зала, мама уже спит. Её жуткие жёлтые руки скрещены на груди, пластиковый больничный браслет заварен на запястье.
Глава 4
В тот миг, когда Дэнни наклоняется, с него падает парик, приземляясь в грязь и лошадиный навоз, а почти две сотни японских туристов хихикают и толпятся спереди, чтобы заснять на видеоплёнку его бритую голову.
Говорю:
- Извини, - и лезу поднимать парик. Он уже не особо белый, к тому же воняет, - ведь, пожалуй, тысячи собак и цыплят отливают на этом месте каждый день.
Когда он нагнулся - галстук свесился ему на лицо, не давая смотреть.
- Братан, - просит Дэнни. - Скажи мне, что там творится?
Вот он я, трудовой народ ранней колониальной Америки.
Дурацкое дерьмо, которое мы делаем за деньги.
С краю городской площади за нами наблюдает Его Высочество Лорд Чарли, губернатор колонии, торчит со скрещенными руками и ногами, расставленными почти на десять футов друг от друга. Доярки таскают туда-сюда вёдра с молоком. Башмачники стучат молотками по башмакам. Кузнец всё время колотит вдали по одной и той же железяке, прикидываясь, как и все здесь, что не смотрит на Дэнни, стоящего раком посреди городской площади, снова запираемого в колодки.
- Меня поймали, когда жевал жвачку, братан, - сообщает Дэнни моим ногам.
В согнутом положении у него текут сопли, и он начинает хлюпать.
- Сто пудов, - говорит он, шмыгая носом. - Его Высочество на этот раз настучит городскому совету.
Верхняя деревянная половина колодок поворачивается, смыкаясь вокруг его шеи, и я осторожно пристраиваю её на место, стараясь не прищемить ему кожу. Говорю:
- Извини, братан, тут будет прохладненько.
Потом цепляю висячий замок. Потом выуживаю кусок тряпья из камзольного кармана.
Прозрачная маленькая капля болтается на кончике носа Дэнни, поэтому я прикладываю к нему тряпку и командую:
- Дуй, братан.
Дэнни выдувает длинную упрямую соплю, шлепок которой я чувствую сквозь тряпьё.
Тряпка немного дрянная и уже попользованная, но стоит мне предложить ему милый чистенький носовой платок - и я буду следующим в очереди на дисциплинарные меры. Здесь бессчётное число вещей, за которые могут натянуть.
На его затылке кто-то оставил фломастером надпись “Съешь меня”, ярко-красного цвета, поэтому вытряхиваю его говёный паричок и пытаюсь прикрыть им написанное, правда, парик весь напитался мерзкой коричневой воды, которая струйками сбегает по бритым бокам головы и капает с кончика его носа.
- Меня сто пудов отправят в изгнание, - говорит он, шмыгая носом.
Замерзая и начиная дрожать, Дэнни сообщает:
- Братан, там дует… Кажется, у меня сзади рубашка вылезла из бриджей.
Да, он прав, - а туристы снимают щель его задницы со всех ракурсов.
