Удушье
А Дэнни отвечает:
- На самом деле её зовут Бэт.
При таком образе мышления, у Дэнни, наверное, скоро появятся планы взяться за постройку собственной планеты.
Глава 22
Доктор Пэйж Маршалл туго натягивает какую-то белую струну между двух рук в перчатках. Стоя над сидящей в кресле сдутой сморщенной старухой, доктор Маршалл командует:
- Миссис Уинтауэр? Откройте рот, пожалуйста, настолько широко, насколько сможете.
Эти латексовые перчатки; та желтизна, которую они придают рукам - один-в-один так же выглядит трупная кожа. У медицинских трупов с занятий по анатомии на первом курсе, со сбритыми на голове и в интимных местах волосами. С коротенькой щетиной волос. Кожа у них словно куриная, - как у дешёвой варёной курицы, желтеющая и покрытая фолликулами. Волосы, перья - всё это просто кератин. Мышцы человеческого бедра выглядят точно как тёмное мясо индейки. После анатомии на первом курсе нельзя уже смотреть на курицу или индейку и при этом не жрать мертвечину.
Старуха откидывает голову назад, демонстрируя свои зубы, выстроившиеся коричневым полукругом. Язык у неё подёрнут белым. Глаза закрыты. Вот так же все эти старухи выглядят на причастии, в католическую мессу, когда ты мальчик с алтаря, который должен следовать за священником, пока тот кладёт облатку на один язык за другим. Церковь говорит, что можно принять гостию в руку, потом накормить себя - но этих старушек оно не касается. В церкви всё смотришь на причастии вдоль перил и всё видишь двести раззявленных ртов: двести бабуль тянут языки навстречу спасению.
Пэйж Маршалл склоняется и всовывает белую струну старухе между зубов. Потом тянет её, и когда струна вылетает изо рта, оттуда выплёскиваются какие-то мягкие серые частицы. Она пропускает струну между следующей парой зубов, и струна возвращается наружу красной.
При кровотечении дёсен см. также: Рак ротовой полости.
См. также: Некротический язвенный гингивит.
Единственный приятный момент в работе мальчиком с алтаря: ты должен держать дискос у подбородка каждого, кто получает причастие. Это золотой подносик с ручкой, которым ловят гостию, если та падает. Ведь, даже если гостия шлёпнется на пол - её всё равно нужно съесть. На этот момент она уже освящена. Она становится христовым телом. Воплощением плоти.
Наблюдаю сзади, как Пэйж Маршалл снова и снова засовывает окровавленную струну старухе в рот. Серые и белые частицы грязи скапливаются спереди на её халате. И маленькие крапинки розового.
Какая-то медсестра заглядывает в дверь, интересуется:
- Всё здесь в порядке? - спрашивает старуху в кресле. - Пэйж не делает вам больно, правда?
Та булькает в ответ.
Сестра спрашивает:
- Это что значило?
Старуха сглатывает и отвечает:
- Доктор Маршалл очень аккуратна. Она куда бережнее обращается моими зубами, чем вы.
- Почти всё, - говорит доктор Маршалл. - Вы такая молодец, миссис Уинтауэр.
А медсестра пожимает плечами и уходит.
Приятный момент в работе мальчиком с алтаря - это стукнуть дискосом кому-нибудь под глотку. Люди стоят на коленях, сцепив руки в молитве, и та лёгкая гримаса, в которой корчится рожа каждого в такой божественный свой миг. Любил я такое дело.
Когда священник будет класть каждому на язык гостию, он скажет:
- Тело Христово.
А человек, преклонивший колени для причастия отзовётся:
- Аминь.
Лучше всего - стукнуть ему под глотку так, чтобы слово “аминь” вышло как детское “агу”. Или чтобы он издал утиное “кря-кря”. Или куриное “ко-ко”. Только делать это надо как бы нечаянно. И нельзя смеяться.
- Готово, - объявляет доктор Маршалл. Она выпрямляется, и, когда идёт выкинуть окровавленную струну в мусор - замечает меня.
- Не хотел мешать, - говорю.
Она поднимает старухе подняться с кресла и просит:
- Миссис Уинтауэр? Вы можете пригласить ко мне миссис Цунимитсу?
Миссис Уинтауэр кивает. Сквозь щёки можно рассмотреть её язык, который тянется туда-сюда во рту, ощупывая зубы, засасывая губы в тугие складки.
