Удушье
- А сколько надо? - спрашиваю.
- Не знаю, братан, - отвечает Дэнни. - Просто охота, чтобы дни моей жизни к чему-то складывались.
Точно так же, как любой день твоей жизни, - так же, как он может просто исчезнуть перед телевизором, объясняет Дэнни, ему хочется иметь камень, которым можно отметить любой день. Что-то осязаемое. Только одну вещь. Маленький монумент, чтобы обозначить завершение каждого дня. Каждого дня, который он провёл, не занимаясь онанизмом.
“Надгробный камень” - неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
- Тогда, возможно, жизнь к чему-то сложится, - говорит он. - К чему-то прочному.
Говорю - надо организовывать двадцатишаговую программу для камнеманов.
А Дэнни отзывается:
- Будто оно поможет, - говорит. - Ты сам-то когда вообще в последний раз думал о своём четвёртом шаге?
Глава 30
Мамуля и наш глупый малолетний говнюк один раз остановились в зоопарке. Этот зоопарк был настолько знаменит, что был окружён целыми акрами автостоянок. Он был в каком-то городе, куда можно проехать на машине, и очередь мам с детишками стояла с деньгами, ожидая, когда их пустят внутрь.
Это случилось после учебной пожарной тревоги в полицейском участке, после того, как детективы отпустили мальчика пойти поискать туалет самому, а снаружи за углом припарковалась мамуля, и она сказала ему:
- Хочешь помочь освободить зверей?
То был четвёртый или пятый раз, когда она вернулась забрать его.
Это была вещь, которую в суде после назовут “Жестокое обращение с городской собственностью по небрежности”.
В тот день лицо мамули выглядело как у таких собачек, у которых уголок каждого глаза смотрит вниз, а из-за больших складок кожи глаза кажутся сонными.
- Чёртов сенбернар, - сказала она, направив на себя зеркало заднего обзора.
Она где-то раздобыла белую футболку, которую стала носить, с надписью “Хулиганьё”. Та была новая, но на одном рукаве уже появилось немного крови из носу.
Другие мамы и детишки стояли и болтали друг с другом.
Очередь тянулась долго-долго. Полиции вокруг было не видать.
Пока они стояли, мамуля рассказывала, что если тебе захочется стать первым человеком, который взойдёт на борт самолёта, и если хочешь лететь со своим домашним питомцем - то вы можете и вместе, запросто. Авиакомпаниям нужно позволять сумасшедшим держать своих зверей на руках. Так говорит правительство.
То была очередная порция жизненно важной информации.
Стоя в очереди, она дала ему несколько конвертов и наклеек с адресами, чтобы клеить на них. Потом дала ему несколько купонов и писем, чтобы их обернуть и положить вовнутрь.
- Просто звонишь людям из авиакомпании, - сказала она. - И говоришь им, что тебе нужно захватить своё “животное для успокоения”.
Так их на самом деле и называют авиалинии. Это может быть собака, обезьяна, кролик, но ни за что не кот. Правительство не считает, что коты могут кого-то успокаивать.
Авиакомпания не может попросить у тебя доказать, что ты сумасшедший, сказала мамуля. Это получилась бы дискриминация. У слепых же не требуют доказать, что они слепы.
- Когда ты сумасшедший, - сказала она. - Твой внешний вид или твои поступки - вина не твоя.
Купоны гласили: “В счёт одной бесплатной порции в “Кловер Инн”.
Она сказала, что сумасшедшие и хромые получают места на авиарейс первым делом, поэтому вы со своей обезьяной окажетесь прямо в начале очереди, - неважно, сколько человек было впереди вас. Свернула рот на одну сторону и крепко втянула воздух ноздрёй с той же стороны, потом свернула на другую и снова втянула воздух. Рукой всё время держалась за нос, трогала его и тёрла. Потянула за кончик. Понюхала снизу свои нынешние блестящие ногти. Посмотрела вверх в небо и втянула носом каплю крови. У сумасшедших, сказала она, в руках вся власть.
Дала ему марки, чтобы лизать и клеить на конверты.
Очередь понемногу продвигалась раз за разом, и мамуля попросила, стоя у окошка:
- Дай мне платок, пожалуйста, - передала конверты с марками в окошко и сказала.