Удушье
Плёнка крутится в наушниках; не забыть лечь спать на полотенце.
Вот имя на одной из кассет с сеансами - Мэри Тодд Линкольн.
Не пойдёт. Больно уродливая.
См. также: Сеанс Уоллис Симпсон.
См. также: Сеанс Марты Рэй.
Вот три сестры Бронт. Не настоящие женщины, а просто условности, просто их имена в роли пустых полочек, на которые можно проецировать, которые можно заполнить старинными стереотипами и клише: молочной белоснежной кожей и турнюром, башмаками на пуговицах и кринолином. Одетые в одни только корсеты китового уса и ленты-кроше, здесь Эмили, Шарлотта и Анна Бронт, развалившиеся в томной наготе на диванх-канапе конского волоса в зале в один душный полдень. Секс-символы. Сам всё дополняешь: опорные моменты и позы, стол с крышкой на роликах, духовой орган. Вводишь себя в роли Хисклиффа или мистера Рочестера. Просто ставишь плёнку и расслабляешься.
Как будто мы способны вообразить прошлое. Прошлое, будущее, жизнь на других планетах - всё ведь полнейшее следствие, полнейшая проекция той жизни, которую мы знаем.
Я закрылся у себя в комнате, Дэнни приходит и уходит.
Словно это просто какая-то нечаянность, ловлю себя с пальцем вдоль колонки Маршаллов в телефонном справочнике. Её в списке нет. Иногда по вечерам после работы сажусь в автобус, проходящий мимо Сент-Энтони. Её никогда нет ни в одном из окон. Проезжая мимо, нельзя угадать, какая из машин на стоянке принадлежит ей. Не выхожу.
Порезал бы ей колёса, или оставил бы любовную записку - не знаю.
Дэнни приходит и уходит, и с каждым днём в доме всё меньше камней. А если не видеть кого-то ежедневно, то заметно, как люди меняются. Я наблюдаю из окна на втором этаже, Дэнни приходит и уходит, толкая в тележке камни всё больше и больше, - и каждый день Дэнни смотрится чуть крупнее под своей старой клетчатой рубашкой. Лицо у него покрывается загаром, его грудь и плечи становятся достаточно широки, чтобы расправить клетчатую ткань так, что она уже не висит складками. Он не качок, но стал шире, куда крупнее обычного Дэнни.
Наблюдая из окна за Дэнни, я сам словно камень. Я остров.
Зову сверху, мол, помощь ему не нужна?
Стоя на тротуаре, Дэнни оглядывается по сторонам, прижимая в объятьях камень к своей груди.
- Я наверху, - говорю. - Не нужно помочь?
Дэнни взваливает камень на магазинную тележку и пожимает плечами. Трясёт головой и смотрит на меня снизу, держа руку козырьком над глазами.
- Помощь мне не нужна, - отвечает. - Но можешь помочь, если хочешь.
Ладно, забыли.
Мне-то хочется быть нужным.
Мне-то нужно быть необходимым для кого-то. Мне-то нужен кто-нибудь, кто пожрёт всё моё свободное время, мою личность, моё внимание. Кто-нибудь, зависящий от меня. Взаимно-зависимый.
См. также: Пэйж Маршалл.
Тот же случай, когда таблетка может значить и что-то хорошее, и что-то плохое.
Ты не ешь. И не спишь. Питаться Лизой - не значит есть по-настоящему. Когда спишь с Сарой Бернар - не уснуть на самом деле.
Волшебство сексуальной зависимости - тебе никогда не проголодаться, не устать, не заскучать и не загрустить от одиночества.
На обеденном столе сваливаются в кучу всякие новые открытки. Всякие чеки и наилучшие пожелания от незнакомцев, которым охота считать себя чьими-то героями. Которым кажется, что они кому-то нужны. Какая-то женщина пишет, мол, начала цепочку молитв за меня. Духовная пирамидальная схема. Будто против Господа можно выйти братвой. Окружить и позагонять Его.
Тонкая грань между молитвой и наездом.
Вечером во вторник голос на автоответчике спрашивает моего разрешения перевести маму на третий этаж Сент-Энтони, на тот этаж, куда отправляются умирать. Первым делом я слышу, что голос - не доктора Маршалл.
Ору автоответчику, мол, - да само собой. Отправьте свихнувшуюся суку наверх. Устройте её поудобнее, но ни за какие героические меры платить я не стану. За питательные трубки. За аппараты искусственного дыхания.
