Удушье
Вот, здесь всегда один и тот же день, ежедневно, и в этом должен быть какой-то комфорт. Точно как в тех телепередачах, где всё те же люди торчат в одиночку на всё том же пустынном островке сезон за сезоном, и никогда не стареют и не выбираются, - просто носят больше косметики.
Здесь - весь остаток твоей жизни.
Свора четвероклассников с криками пробегает мимо. За ними идут мужчина и женщина. Мужчина держит жёлтый блокнот, и спрашивает:
- Вы Виктор Манчини?
Женщина подтверждает:
- Это он.
А мужчина поднимает блокнот и спрашивает:
- Это ваше?
Это мой четвёртый шаг из группы сексоголиков, моя полная и безжалостная моральная опись меня самого. Дневник моей сексуальной жизни. Все мои грехи в перечислении.
А женщина говорит:
- Ну? - требует у мужчины с блокнотом. - Да арестуйте же вы его, наконец.
Мужчина спрашивает:
- Вам знакома жительница Центра по уходу Сент-Энтони по имени Ева Мюллер?
Хомячиха Ева. Она, наверное, видела меня этим утром, и рассказала всем, что я сделал. Убил маму. Ну ладно, не маму. Ту старуху.
Мужчина объявляет:
- Виктор Манчини, вы задержаны по подозрению в изнасиловании.
Девочка с фантазией. Это она, должно быть, дала заявление. Девчонка, которой я испортил розовую шёлковую кровать. Гвен.
- Эй, - говорю. - Да она сама хотела, чтобы я её насиловал. Идея была её.
А женщина отзывается:
- Он лжёт. Он словесно порочит мою мать.
Мужчина начинает зачитывать мне дело Миранды. Мои права.
А я спрашиваю:
- Гвен - ваша мать?
По одной только коже можно точно сказать, что эта женщина старше Гвен на десять лет.
Сегодня, наверное, свихнулся весь мир.
А женщина орёт:
- Ева Мюллер - моя мать! И она говорит, что ты уложил её и сказал, что это у вас секретная игра.
Вот в чём дело.
- Ах, она, - говорю. - А я-то думал, вы про то, другое изнасилование.
Мужчина тормозится посреди своего дела Миранды и спрашивает:
- Вы вообще собираетесь слушать свои права, или как?
Про всё в жёлтом блокноте, говорю им. Про то, что я делал. Просто брал на себя ответственность за каждый грех на свете.
- Видите ли, - говорю. - Некоторое время я ведь и правда считал, что я Иисус Христос.
Мужчина достаёт из-за спины пару наручников.
Женщина отзывается:
- Любой, кто способен изнасиловать девяностолетнюю женщину - псих и есть.
Корчу гримасу отвращения и соглашаюсь:
- Это сто пудов.
А она говорит:
- Ах так, значит теперь ты заявляешь, что моя мать непривлекательна?
А мужчина защёлкивает наручник на одном моём запястье. Разворачивает меня и защёлкивает мне руки вместе за спиной со словами:
- Что если мы кое-куда пройдём и сядем всё проясним?
Перед лицом всех несчастных обитателей Колонии Дансборо, перед лицом наркош и хромых цыплят, ребятишек, которые считают, что получают образование и Его Высочества Лорда Чарли, губернатора колонии, - я задержан. Точно как Дэнни в колодках, только на самом деле.
А в другом смысле, мне хочется заявить им всем, - пусть не думают, что они сами далеко ушли.
Здесь вокруг - все задержаны.
Глава 45
За минуту до того, как я покинул Сент-Энтони в последний раз, за минуту до того, как я вышел в дверь и побежал, Пэйж Маршалл пыталась объяснить.
Да, она была врачом. Говорила торопливо, слова её сбивались в кучу. Да, она была пациентом, которого здесь держат. Быстро выщёлкивая и отщёлкивая авторучку. На самом деле она была доктором-генетиком, и оказалась здесь пациентом только потому, что рассказывала правду. Она не хотела мне плохого. Её рот всё ещё был вымазан пудингом. Она просто пыталась выполнить работу.
В коридоре, в наш последний миг вместе, Пэйж потянула меня за рукав, чтобы мне пришлось оглянуться на неё, и сказала:
- Ты должен в это поверить.
Её глаза таращились так, что повсюду вокруг зрачков виднелся белок; а её маленький чёрный мозг из волос почти распустился.