Удушье
Реакция у меня могла быть и получше, если бы не тихая манера, в которой администраторша ко мне обращается, это придыхание в её голосе. То, как она подразумевает, мол, я хороший человек.
Прошу её тихий записанный голос не звонить мне больше, пока миссис Манчини не будет мертвее мёртвой.
За исключением выдуривания денег, я скорее позволю человеку себя возненавидеть, чем жалеть.
Выслушивая всё это, я не злюсь. И не грущу. Чувствую теперь только одно - половое возбуждение.
А среды означают Нико.
В женском туалете пухлый кулак её лобковой кости бьёт меня по носу, Никто трётся и мажется вверх-вниз об моё лицо. Все два часа Нико опутывает сплетёнными пальцами мой затылок и тянет в себя мою рожу, пока я не давлюсь интимными волосами.
Ощупывая языком внутренности за её малыми половыми губами, я облизываю складки уха доктора Маршалл. Дыша через нос, тяну язык навстречу спасению.
В четверг первым делом Вирджиния Вульф. Потом Энез Нин. Потом ещё остаётся время на сеанс Сакайявеи, пока наступает утро, и мне нужно идти на работу в 1734-й.
В промежутках записываю своё прошлое в блокнот. В рамках своего четвёртого шага, своей полной и бесстрашной моральной описи.
Пятницы означают Таня.
К пятнице в мамином доме уже не остаётся камней.
В гости приходит Таня - а Таня значит анальный секс.
Волшебство поиметь попку - в том, что она каждый раз тугая, как девочка. А ещё Таня приносит игрушки. Бусы, прутья и зонды, все попахивают отбеливателем, - она протаскивает их туда-обратно в чёрной кожаной сумке, которую держит в багажнике машины. Таня работает рукой и ртом над моим поршнем, проталкивая первый шарик из длинной струны скользких красных резиновых шаров мне через задний люк.
Закрыв глаза, пытаюсь достаточно расслабиться.
Вдох. Потом выдох.
Представь себе обезьяну с каштанами.
Гладко и ровно: вдох - и выдох.
Таня ввинчивает в меня первый шарик, а я спрашиваю:
- Ты сказала бы мне, если бы по моим словам выходило, будто я в чём-то сильно нуждаюсь, правда?
И первый шарик проскальзывает внутрь.
- Почему люди не верят, - продолжаю. - Когда говорю им, что мне вообще на всё плевать?
И второй шарик проскальзывает внутрь.
- Мне ведь на самом деле, и правда насрать на всё, - говорю. Очередной шарик проскальзывает внутрь. - Не собираюсь больше страдать, - говорю. Ещё что-то проскальзывает внутрь меня.
Таня продолжает брать мой поршень по щековине, зажимает в кулаке свисающую струну, потом дёргает.
Представьте, как женщина тянет из вас кишки. См. также: Моя умирающая мать.
См. также: Доктор Пэйж Маршалл.
Таня снова дёргает, и срабатывает мой поршень, обхаркивая белыми солдатиками стену спальни за её головой. Она снова дёргает, и мой поршень кашляет всухую, всё кашляет и кашляет.
Ещё кончая всухую, говорю:
- Чёрт. Серьёзно, это было что-то.
Как бы НЕ поступил Иисус?
Склонившись вперёд, упираясь расставленными руками в стену, чуть подогнув колени, спрашиваю:
- Полегче нельзя? - говорю Тане. - Ты же не косилку заводишь.
А Таня сидит у моих ног на корточках, всё разглядывая скользкие вонючие шарики на полу, говорит:
- Ой блин, - поднимает струну красных резиновых шаров, демонстрируя её мне, и сообщает. - По идее здесь должно быть десять.
Там только восемь, плюс что-то вроде длинного отрезка пустой струны.
У меня дико болит задница; лезу туда пальцами, потом осматриваю их на предмет крови. При том, как мне больно, вообще удивительно, что всё тут не залито кровью.
И я, скрипя зубами, говорю:
- Весело было, правда?
А Таня отвечает:
- Нужно, чтобы ты подписал мою справку об освобождении, чтобы я могла уйти обратно в тюрьму, - опускает струну с шарами в свою чёрную сумку и добавляет. - А тебе, наверное, стоило бы сразу заглянуть в неотложку.
См. также: Закупорка толстой кишки.
См. также: Блокада кишечника.