Удушье
Тут же засохшие белые полоски с момента последнего спускания, когда чей-то поршень выбросил белых солдатиков на пластиковый простенок.
В некоторых рейсах стены окажутся всё ещё влажными наощупь, зеркало - запотевшим. Водосток раковины забит наглухо, засорён всеми оттенками коротких вьющихся волосин. На туалетной полочке, которая возле раковины, - ровная окружность от геля, контрацептивного геля и смазки, на том месте, куда кто-то клал противозачаточную диафрагму. В некоторых рейсах там две или три безупречные окружности разных радиусов.
Всё это внутренние обычаи длинных перелётов, через Тихий океан или через полюс. Прямые рейсы из Лос-Анджелеса в Париж. Или откуда угодно в Сидней.
В моём лос-анджелесском перелёте номер семь, рыженькая любительница йоги хватает свою юбку с пола и торопится выйти за мной наружу. Ещё застёгивая змейку сзади, преследует меня всю дорогу до моего сиденья и усаживается возле меня со словами:
- Если твоей целью было задеть мои чувства, то можешь давать уроки.
Причёска у неё - блестящая, в стиле мыльной оперы, а блузка её уже застёгнута спереди круто выгнутым изгибом со всеми делами, заколота большой драгоценной брошью.
Снова повторяешь:
- Извиняюсь.
Это по дороге на запад, где-то на северо-северо-западе от Атланты.
- Слушай, - объявляет она. - Я слишком много работаю, чтобы сносить такое дерьмо. Тебе ясно?
Говоришь:
- Простите.
- Я в пути три недели каждого месяца, - продолжает она. - Я плачу за дом, который никогда не вижу… За футбольный лагерь для моих детей… Одна только плата за папин дом престарелых - уже куча денег. Разве я хоть чего-то не заслуживаю? Выгляжу я нормально. Самое меньшее, что ты мог бы сделать - это не хлопать дверью у меня под носом.
На полном серьёзе, так и говорит.
Она склоняется, чтобы сунуть голову между мной и журналом, который я притворяюсь, что читаю.
- Только не делай вид, что не понял, - говорит. - Секс - ни для кого не тайна.
А я отзываюсь:
- Секс?
А она прикрывает рукой рот и усаживается обратно.
Говорит:
- О Боже, извини меня, пожалуйста. Мне просто казалось… - и тянется нажать кнопочку вызова стюардессы.
Мимо проходит человек из обслуживания, и рыженькая заказывает два двойных бурбона.
Говорю:
- Надеюсь, ты собираешься выпить оба сама.
А она отвечает:
- Вообще-то они оба для тебя.
Это и будет мой первый раз. Тот первый раз, с которым не сравнится никакой из последующих.
- Давай без ссор, - предлагает она, протягивая мне прохладную белую руку. - Я Трэйси.
В лучшем случае это могло бы происходить в “Локхид Три-Стар 500” с его прямой аллеей из пяти больших туалетов, вынесенных в заднюю часть салона туристского класса. Просторных. Звукоизолированных. У всех за спиной, так что не видно, кто входит и кто выходит.
По сравнению с этим нельзя не удивиться - какое животное проектировало “Боинг 747-400”, где в каждый туалет кроме сиденья будто ничего и не помещается. Для хоть какого-то нормального уединения придётся тащиться в туалеты позади кормового пассажирского салона. Забудьте про одиночные боковые кабинки нижнего уровня в бизнес-классе, если не хотите, чтобы все знали, что у вас там происходит.
Всё просто.
Если вы парень, то делается оно так: усаживаетесь в сортире, выставив наружу своего Дядюшку Чарли, ну, вы поняли, большого красного панду, и приводите его в стойку “смирно”, ну, ясно, полное вертикальное положение, а потом просто ждёте в своей маленькой пластиковой будке и надеетесь на лучшее.
Представьте, что это рыбалка.
Если вы католик, - здесь возникает такое же чувство, как когда сидишь на исповеди. Ожидание, облегчение, искупление.
Представьте, что это рыбалка типа “поймал-отпустил”. То, что некоторые называют “спортивная рыбная ловля”.
Другим способом делается всё так: просто открываете двери, пока не найдёте то, что понравится.
